Предыдущая статья
Символическое значение лошади в древнерусской иконописи
Следующая статья
Святой Антоний и кентавр
ОБРАЗ НОЕВОГО ВОРОНА В СРЕДНЕВЕКОВЫХ РУССКИХ ИСТОЧНИКАХ
Панин М.О.
Студент исторического факультета ОНУ им. Мечникова.
г. Одесса.
Студент исторического факультета ОНУ им. Мечникова.
г. Одесса.
Легенда о всемирном потопе – одна из наиболее распространённых в мире мифологем. Несмотря на известность сюжета, в историографии тема разработана слабо, в связи с чем представляет собой богатое поле для дальнейших исследований.
Для мировоззрения средневекового христианина был характерен провиденциализм – вера в то, что исторические события связаны напрямую с Божественным промыслом и имеют определённое Богом начало и конец. Именно эта черта диктовала необходимость вносить библейскую историю в летописи, хроники и хронографы, а также в иллюстрации к ним; носители русской письменной культуры не были тут исключением.
Таким образом, ветхозаветные сюжеты становились основой для многочисленных пересказов по древнейшей истории человечества в вышеупомянутых исторических источниках. Но, следует отметить, что ввиду сложности формирования единого библейского канона, из-за смешивания библейской традиции с фольклорной (апокрифической), а также в следствие трудностей перевода, пересказы одного и того же библейского сюжета порой весьма отличались друг от друга, и несли в себе некоторые оригинальные черты. Легенда о всемирном потопе занимает среди них заметное место.
Отсюда проистекает и цель данной статьи: рассмотреть эпизод с вороном в контексте легенды о всемирном потопе во всём его многообразии; проследить эволюцию представлений об образе ворона; дать им интерпретации.
Для мировоззрения средневекового христианина был характерен провиденциализм – вера в то, что исторические события связаны напрямую с Божественным промыслом и имеют определённое Богом начало и конец. Именно эта черта диктовала необходимость вносить библейскую историю в летописи, хроники и хронографы, а также в иллюстрации к ним; носители русской письменной культуры не были тут исключением.
Таким образом, ветхозаветные сюжеты становились основой для многочисленных пересказов по древнейшей истории человечества в вышеупомянутых исторических источниках. Но, следует отметить, что ввиду сложности формирования единого библейского канона, из-за смешивания библейской традиции с фольклорной (апокрифической), а также в следствие трудностей перевода, пересказы одного и того же библейского сюжета порой весьма отличались друг от друга, и несли в себе некоторые оригинальные черты. Легенда о всемирном потопе занимает среди них заметное место.
Отсюда проистекает и цель данной статьи: рассмотреть эпизод с вороном в контексте легенды о всемирном потопе во всём его многообразии; проследить эволюцию представлений об образе ворона; дать им интерпретации.
Для начала следует напомнить саму легенду. Рассматриваемый нами сюжет начинается с того, что Бог решает наказать человечество за грехи устроив потоп, но сохраняет семью одного праведника – Ноя и велит ему построить ковчег, в котором тот спасётся вместе с семьёй и животными. Начинается дождь: воды заполнили землю и погубили человеческий род. Из-за особой конструкции окон корабля, Ной не может видеть, что происходит снаружи, – здесь мы переходим к исследуемому эпизоду с птицами-разведчиками, – праведник выпускает птиц: «И через 40 дней Ной открыл сделанное им окно в ковчеге и послал ворона, чтоб посмотреть, не сошла ли вода с земли, и тот, полетев, не вернулся, пока вода на земле не схлынула.» [3]. На этом эпизод с вороном в Острожской Библии (XVI в.) – самой старой церковно-славянской канонической Библии, к которой имеется доступ в Интернете – заканчивается (!).
Строительство Ковчега.
Миниатюра Лицевого летопискного свода, XVI в.
Далее Ной начинает выпускать голубя каждые семь дней. В первый раз голубь вернулся к Ною не найдя суши, во второй раз вернулся с масленичной веточкой, что говорило о снижении уровня воды – и в третий раз голубь не вернулся вообще. Ковчег открывается, люди и животные выходят на обновлённую землю, Ной, в благодарность Богу, приносит жертву, заключается завет с Богом.
Итак, прежде чем погрузиться в русскую описательную традицию сюжета, видится необходимым показать путь распространения легенды с краткой оценочной характеристикой ворона в культурах Древнего Востока.
Вслед за Дж.Дж. Фрэзером – английским религиоведом, этнологом и фольклористом, признаем, что описание всемирного потопа в Библии восходит к древнешумерской легенде, а именно к «Эпосу о Гильгамеше» [8, с. 78-79], в котором мы находим следующее свидетельство: «Вынес голубя и отпустил я; отправившись, голубь назад вернулся: места не нашёл, прилетел обратно. Вынес ласточку и отпустил я; Отправившись, ласточка назад вернулась: места не нашла, прилетела обратно. Вынес ворона и отпустил я; ворон же, отправившись спад воды увидел, не вернулся; каркает, ест и гадит.» [1, с.76-77].
Разница с библейской/иудейской версией очевидна. Спасительной птицей, несущей своим длительным отсутствием благую весть Утнапиштиму (прообразу Ноя), здесь явился ворон.
Важно отметить, что среди иудеев бытовало и существует представление о разделении животных на «чистых» и «нечистых». Нечистых животных нельзя было употреблять в пищу и приносить в жертву Богу. Законы Моисея о чистоте и нечистоте имели целью отделить «народ Божий» от язычников, религия которых считалась нечистой. И ворон по этой схеме был определён как птица нечистая. Дж.Дж. Фрэзер сообщает примечательный для нас сюжет: «В десятый день месяца таммуз Ной выпустил ворона посмотреть и сообщить ему, не прекратился ли потоп. Но ворон нашел плавающий в воде труп и принялся его пожирать; увлекшись этим делом, он забыл вернуться к Ною с докладом.» [8, с. 89], – на наш взгляд, определение ворона как нечистой и падшей птицы послужило основной причиной для появления вышеупомянутой древнеиудейской апокрифической традиции, пытающейся дополнить и рационализировать негативное отношение к этой птице. Подобные экскурсы необходимы для того, чтобы лучше понять метаморфозы в образе ворона, представления о котором менялись из-за местных традиций восприятия, которые, к тому же, имеют тенденцию накладываться одна на другую. Так, эпизод с вороном-трупоедом перекочует в русские изложения и, что самое интересное, получить собственную интерпретацию, о чём будет идти речь далее.
Эпизод с «прилетающим и отлетающим» вороном также проник в христианскою среду, о чём свидетельствует большое количество западно-европейских и византийских источников. Уже в IV в. Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский, в своих «Беседах», рассуждая о вороне, приходит к выводу, что невозвращение птицы на ковчег можно объяснить только тем, что она «усмотрела трупы людей и животных, и в них нашла сродную себе пищу» [5, с. 261-262].
Для христианского мира, смотрящего на Ветхий Завет через призму Нового, теряется актуальность разделения животных на чистых и нечистых по иудейскому принципу. Отчего тогда сохранилось представление о «поганом» вороне? Исключительно из-за универсальности апокрифического сказания – народная традиция всего лишь дополняет то, что не сказала Библия. Вероятно, христианские авторы неосознанно перелагали этот материал, не имея за образом ворона какой-либо специальной семантической привязки.
Во многих русских средневековых источниках, содержащих ветхозаветную историю, в том числе и легенду о всемирном потопе, эпизод с птицами-разведчиками напрочь отсутствует; среди них: «Повесть временных лет» (XII в.), «Русский хронограф» (1512 г.), «Густынская летопись» (XVII в.) и нескольких византийских переводных хроник. Скорее всего, это связано с незначительным влиянием эпизода на исторический процесс, по мнению авторов-летописцев.
В свою очередь, этот эпизод сохранился в: «Палее толковой» (XIII в.) [2, с. 145-148], «Летописце Еллинском и Римском» (XV в.) [6, с. 5-6], «Креховской палее» (XV-XVI) [7, с. 65-67], «Лицевом летописном своде» Ивана Грозного (XVI в.) [9, с. 32], «Слове святого отца Мефодия Патарского» (XVI-XVII в.) [4, с. 400-403].
Напомним, что наш эпизод заключается в безвозвратном вылете ворона из ковчега, падальничестве и проклятии его Ноем, так же, в некоторых версиях, благословении голубя за то, что тот приносит благую весть.
Вслед за Дж.Дж. Фрэзером – английским религиоведом, этнологом и фольклористом, признаем, что описание всемирного потопа в Библии восходит к древнешумерской легенде, а именно к «Эпосу о Гильгамеше» [8, с. 78-79], в котором мы находим следующее свидетельство: «Вынес голубя и отпустил я; отправившись, голубь назад вернулся: места не нашёл, прилетел обратно. Вынес ласточку и отпустил я; Отправившись, ласточка назад вернулась: места не нашла, прилетела обратно. Вынес ворона и отпустил я; ворон же, отправившись спад воды увидел, не вернулся; каркает, ест и гадит.» [1, с.76-77].
Разница с библейской/иудейской версией очевидна. Спасительной птицей, несущей своим длительным отсутствием благую весть Утнапиштиму (прообразу Ноя), здесь явился ворон.
Важно отметить, что среди иудеев бытовало и существует представление о разделении животных на «чистых» и «нечистых». Нечистых животных нельзя было употреблять в пищу и приносить в жертву Богу. Законы Моисея о чистоте и нечистоте имели целью отделить «народ Божий» от язычников, религия которых считалась нечистой. И ворон по этой схеме был определён как птица нечистая. Дж.Дж. Фрэзер сообщает примечательный для нас сюжет: «В десятый день месяца таммуз Ной выпустил ворона посмотреть и сообщить ему, не прекратился ли потоп. Но ворон нашел плавающий в воде труп и принялся его пожирать; увлекшись этим делом, он забыл вернуться к Ною с докладом.» [8, с. 89], – на наш взгляд, определение ворона как нечистой и падшей птицы послужило основной причиной для появления вышеупомянутой древнеиудейской апокрифической традиции, пытающейся дополнить и рационализировать негативное отношение к этой птице. Подобные экскурсы необходимы для того, чтобы лучше понять метаморфозы в образе ворона, представления о котором менялись из-за местных традиций восприятия, которые, к тому же, имеют тенденцию накладываться одна на другую. Так, эпизод с вороном-трупоедом перекочует в русские изложения и, что самое интересное, получить собственную интерпретацию, о чём будет идти речь далее.
Эпизод с «прилетающим и отлетающим» вороном также проник в христианскою среду, о чём свидетельствует большое количество западно-европейских и византийских источников. Уже в IV в. Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский, в своих «Беседах», рассуждая о вороне, приходит к выводу, что невозвращение птицы на ковчег можно объяснить только тем, что она «усмотрела трупы людей и животных, и в них нашла сродную себе пищу» [5, с. 261-262].
Для христианского мира, смотрящего на Ветхий Завет через призму Нового, теряется актуальность разделения животных на чистых и нечистых по иудейскому принципу. Отчего тогда сохранилось представление о «поганом» вороне? Исключительно из-за универсальности апокрифического сказания – народная традиция всего лишь дополняет то, что не сказала Библия. Вероятно, христианские авторы неосознанно перелагали этот материал, не имея за образом ворона какой-либо специальной семантической привязки.
Во многих русских средневековых источниках, содержащих ветхозаветную историю, в том числе и легенду о всемирном потопе, эпизод с птицами-разведчиками напрочь отсутствует; среди них: «Повесть временных лет» (XII в.), «Русский хронограф» (1512 г.), «Густынская летопись» (XVII в.) и нескольких византийских переводных хроник. Скорее всего, это связано с незначительным влиянием эпизода на исторический процесс, по мнению авторов-летописцев.
В свою очередь, этот эпизод сохранился в: «Палее толковой» (XIII в.) [2, с. 145-148], «Летописце Еллинском и Римском» (XV в.) [6, с. 5-6], «Креховской палее» (XV-XVI) [7, с. 65-67], «Лицевом летописном своде» Ивана Грозного (XVI в.) [9, с. 32], «Слове святого отца Мефодия Патарского» (XVI-XVII в.) [4, с. 400-403].
Напомним, что наш эпизод заключается в безвозвратном вылете ворона из ковчега, падальничестве и проклятии его Ноем, так же, в некоторых версиях, благословении голубя за то, что тот приносит благую весть.
Ворон вылетает из Ковчега. Миниатюра Лицевого летописного свода, XVI в.
Сначала необходимо познакомиться с изобразительным источником по этому сюжету – одной из миниатюр «Лицевого летописного свода» (далее – ЛЛС), иллюстрирующей историю всемирного потопа. В данной летописи рукописный канонический текст существенно дополнен миниатюрой с апокрифом о вороне, набрасывающимся на свою тонущую/утонувшую жертву. ЛЛС на своём примере ярко подчёркивает, как словесная информация может отличаться от изобразительной и свидетельствует о знакомстве иллюстратора с апокрифом, и живости подобного представления как такового.
Далее, в ходе исследования эпизода в «Толковой» [2] и «Крёховской» Палеях [7], было обнаружено, что авторы подошли к древнеиудейскому апокрифу по-своему оригинально: стереотипы о вороне были переплетены с представлениями об иудеях. Так, Ной выступает в роли Господа, «жидове» - в образе ворона. Как Ной сохранил от воды ворона, так Бог сохранил иудеев от фараона. Как Ной кормил ворона в ковчеге, так Бог кормил манной, ходящих по пустыне. Как ворон отвернулся от Ноя, так и иудеи отвергли Сына Божия перед лицом Пилата. Как ворон выклёвывал глаза тонущих, так и иудеи избивали пророков. Как чёрен ворон, так и иудеи, уподобившись демону, почернели. Как ворон был проклят Ноем, так и кровь Сына Божия лежит на иудеях.
Автор «Толковой палеи» крайне тенденциозен по отношению к иудеям, но при этом обладает прекрасным образованием и является хорошим полемистом. Так, весь трактат изобилует различного рода антииудейскими нотками. В историографии вместе с вопросом датировки, открыт вопрос причины написания столь жёсткого полемического произведения [2, с. 620-622]. Естественно, оба вопроса взаимосвязаны. Есть предположения, что Палея написана в XI в. и причина острополемических выпадов против иудеев – напряжённые отношения с остатками от Хазарского каганата. Другая версия относит источник к XIII в. и обусловлена распространением мессианских настроений среди евреев в Польше. Третья версия связывается с деятельностью движения «жидовствующих» в XV в. Однако, как бы то ни было, орудием против иудеев послужил образ «предательской» птицы, что, в нашем случае, является уникальным синкретизмом для потопного сюжета, сравнительно с другими источниками.
Таким образом, подводя итог работы, повторим, что эпизод с вороном в контексте всемирного потопа – древний и широко распространённый; динамичность данного сюжета не могла позволить законсервировать подобную легенду. Сначала ворон был «благим вестником» у шумеров, затем стал «нечистой» птицей у иудеев, к образу которой приписалось апокрифическое сказание, сделавшее из ворона трупоеда. После исследования пути распространения легенды и определения локальных интерпетаций, перешли к ключевой теме – образу Ноевого ворона в русской описательной традиции. Было определено, что для русских летописцев особой семантической привязки за образом ворона не наблюдалось; мы показали, как иудейский апокриф вжился в русскую культуру и сопровождал вполне канонические пересказы ветхозаветной истории на примере ЛЛС. А также обнаружили, как образ ворона оригинально использовался в качестве орудия против иудеев в тенденциозном трактате «Толковая палея».
Потенциальным продолжением научной работы может быть расширение темы и круга исследуемых источников; более глубокое исследование возможных причин, породивших антииудейский характер «Толковой палеи».
Ворон в водах Всемирного Потопа. Христианская топография, XVI в.
[1] Дьяконов И.М. / Перевод с аккадского - Эпос о Гильгамеше («О все видавшем») — М.—Л.: Издательство Академии наук СССР, 1961. — 221 с.
[2] Кожинов В.В. / Книга бытия небеси и земли // Палея Толковая. М.: Согласие, 2002. С. 648.
[3] Острожская Библия / перевод с церк.-слав., Ольга Чернятевич [электронный ресурс] — Режим доступа (16.12.2017):http://www.vechnoe.info/bible/ru/gen/8
[4] Смольникова Л.Н. – Перевод текста приводится по рукописи РГАДА, собрание МИД. № 341 (721) из сборника XVI-XVII вв. Л. 393-426. – Режим доступа (16.12.2017): http://www.staropomor.ru/posl.vrem%285%29/patarskij.html
[5] Творенія святаго отца нашего Іоанна Златоуста – СПб., 1898. –Т.4. – С. 926.
[6] Творогов О.В. / Летописец Еллинский и Римский. Т. 1. Текст (СПБ., 1999) – С. 530.
[7] Франко І.Я. Апокрифи і леґенди з українських рукописів / Зібрав, упорядкував і пояснив др. Іван Франко. – Т. І: Апокрифи старозавітні: Репринт видання 1896 року / Передмова Ярослави Мельник; Львівський національний університет ім. І. Франка, Інститут франкознавства. – Львів, 2006. – 512 с.
[8] Фрэзер Дж.Дж. Фольклор в Ветхом Завете. — М.: Политиздат, 1990. — (Библиотека атеистической литературы) — С. 542.
[9] Приложение №1 – [электронный ресурс] – Миниатюра из Лицевого летописного свода XVI в. – Режим доступа (16.12.2017): http://www.akteon-elib.ru/LITsIeVOI-LIeTOPISNYI-SVOD-Bibleiskaya-istoriya-Kniga-1/#32.
* Автор выражает признательность за консультации и критику магистру истории П.А. Майбороде, а также В.И. Водько - аспиранту исторического факультета ОНУ им. Мечникова.
[2] Кожинов В.В. / Книга бытия небеси и земли // Палея Толковая. М.: Согласие, 2002. С. 648.
[3] Острожская Библия / перевод с церк.-слав., Ольга Чернятевич [электронный ресурс] — Режим доступа (16.12.2017):http://www.vechnoe.info/bible/ru/gen/8
[4] Смольникова Л.Н. – Перевод текста приводится по рукописи РГАДА, собрание МИД. № 341 (721) из сборника XVI-XVII вв. Л. 393-426. – Режим доступа (16.12.2017): http://www.staropomor.ru/posl.vrem%285%29/patarskij.html
[5] Творенія святаго отца нашего Іоанна Златоуста – СПб., 1898. –Т.4. – С. 926.
[6] Творогов О.В. / Летописец Еллинский и Римский. Т. 1. Текст (СПБ., 1999) – С. 530.
[7] Франко І.Я. Апокрифи і леґенди з українських рукописів / Зібрав, упорядкував і пояснив др. Іван Франко. – Т. І: Апокрифи старозавітні: Репринт видання 1896 року / Передмова Ярослави Мельник; Львівський національний університет ім. І. Франка, Інститут франкознавства. – Львів, 2006. – 512 с.
[8] Фрэзер Дж.Дж. Фольклор в Ветхом Завете. — М.: Политиздат, 1990. — (Библиотека атеистической литературы) — С. 542.
[9] Приложение №1 – [электронный ресурс] – Миниатюра из Лицевого летописного свода XVI в. – Режим доступа (16.12.2017): http://www.akteon-elib.ru/LITsIeVOI-LIeTOPISNYI-SVOD-Bibleiskaya-istoriya-Kniga-1/#32.
* Автор выражает признательность за консультации и критику магистру истории П.А. Майбороде, а также В.И. Водько - аспиранту исторического факультета ОНУ им. Мечникова.
Предыдущая статья
Символическое значение лошади в древнерусской иконописи
Следующая статья
Святой Антоний и кентавр