"Сказание о Дракуле воеводе" — один из первых текстов об этом персонаже в мировой литературе и, возможно, первый оригинальный художественный текст древней Руси. Скорее всего, он написан человеком, общавшимся с близкими знакомыми Влада III, прототипа Дракулы, но при этом полностью игнорирует его как исторического персонажа .
Повесть "Сказание о Дракуле воеводе" приписывают Федору Курицыну, посольскому дьяку Ивана III, который в 1482-1485 годах возглавлял посольство в Молдавии и Венгрии. Вернувшись в Москву, он оказывал большое влияние на государя , по крайней мере, до 1500 года. Он известен также как приверженец так называемой "ереси жидовствующих" или "московско-новгородской ереси". Уже в 80-х его называли "начальником" московских еретиков. Однако мы плохо знаем, что представлял собой этот "еретический кружок". Исследователи склоняются к тому, что это скорее была не богословская ересь, а антиклерикальное течение, связанное с европейским гуманизмом.
"Бысть в Мунтьянской земли греческыя веры христианин воевода именем Дракула влашеским языком, а нашим — диавол. Толико зломудр, якоже по имени его, тако и житие его".
Список, сделанный иеромонахом Ефросином в 1490 году.
РНБ Кир.-Бел. 11/1088, л. 204 - 217
РНБ Кир.-Бел. 11/1088, л. 204 - 217
Курицын мог общаться с несколькими людьми, лично знавшими Влада III Басараба, уже при жизни получившего прозвище Дракула (а после смерти — Цепеш). Влад III был господарем Валашского княжества в 1456-62, а затем восстановил этот титул незадолго до своей смерти в 1476. Однако в своем "Сказании" Курицын сознательно игнорирует исторические факты, которые не могли быть ему неизвестны, и даже сознательно искажает их. Он не относится к Дракуле как к историческому лицу: не рассказывает о его происхождении, избегает описания подробностей жизни прототипа, даже не называет его по имени, — то есть не следует средневековым образцам жизнеописания. Он выстраивает неоднозначный и противоречивый образ правителя и создает произведение, не укладывающееся ни в один из известных жанров литературы своего времени.
Фрагмент Universalis Cosmographia Мартина Вальдземюллера.1507.
Исследователи проводят параллели с другими текстами о Дракуле, которые появляются во второй половине XV века В это время Валахия была полем напряженной политической борьбы, в которой в большей или меньшей степени участвовали Венгрия, Османская империя, Польша, Литва, Русь, Крымское ханство, Рим и Венеция. Разные стороны хотели видеть во главе Валахии дружественного монарха и, соответственно, испортить репутацию его соперника. Так образ чудовищного и безжалостного Дракулы впервые возникает в письме к венгерскому королю от воеводы Дана, а затем расцветает в немецких брошюрах ("летучих листах") и попадает в "Венгерскую хронику" Антонио Бонфини.
Слева: Влад III Дракула. Бамберг, 1491. (с) British Library, IA.2673
Справа: Влад Дракула Валашский. Памфлет. Матиас Хупфафф. Страсбург, 1500. (с) Bridgeman Art
Справа: Влад Дракула Валашский. Памфлет. Матиас Хупфафф. Страсбург, 1500. (с) Bridgeman Art
Между сочинением Курицына и иностранными текстами о Дракуле не находят прямых текстологических соответствий, но видят множество сюжетных перекличек. Скорее всего, это значит, что все авторы используют различные устные предания. "Сказание" состоит из ряда историй о Дракуле, которые напоминают притчи или исторические анекдоты. Многие из этих эпизодов устроены как загадки: Дракула испытывает своих подданных (и гостей) и за правильный ответ награждает, а за неправильный жестоко карает.
"Пришли как-то к Дракуле два католических монаха из Венгерской земли собирать подаяние. Он же велел развести их порознь, позвал к себе одного из них и, указав на двор, где было бесчисленное множество людей, посаженных на кол или колесованных, спросил: «Хорошо ли я поступил и кто эти люди, посаженные на колья?» Монах же ответил: «Нет, государь, зло ты творишь, казня без милосердия; должен государь быть милостивым. А те на кольях — мученики!» Призвал Дракула другого и спросил его о том же. Отвечал тот: «Ты, государь, Богом поставлен казнить злодеев и награждать добродетельных. А люди эти творили зло, по делам своим и наказаны». Дракула же, призвав первого монаха, сказал ему: «Зачем же ты вышел из монастыря и из кельи своей и ходишь по великим государям, раз ничего не смыслишь? Сам же сказал, что люди эти — мученики, вот я и хочу тебя тоже мучеником сделать, будешь и ты с ними в мучениках». И приказал посадить его на кол, а другому велел дать пятьдесят золотых дукатов, говоря: «Ты мудрый человек». И велел его в колеснице довезти до рубежа Венгерской земли".
Несмотря на то, что в "Сказании" сильный фольклорный элемент, оно удивительно именно как ранний фикшен. Автор выстраивает противоречивый образ заглавного персанажа: Дракула по-своему справедлив, хотя и ужасен своей жестокостью. Особенно неожиданно для сочинения XV века отсутствие в "Сказании" эксплицитной, четко сформулированной морали. Это заставляет исследователей видеть в повести политическое размышление о границах жестокости, допустимых для властителя. Некоторые даже считают, что повесть исчезла из рукописной традиции в начале XVI века именно потому, что чересчур откровенно изображала "подлинные и неизбежные черты грозной власти".
"А Некрасу Рукавову повелели язык вырвать и сожгли его в Великом Новгороде"
О расследовании дел еретиков и об их казни [в 1504 году]. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.
О расследовании дел еретиков и об их казни [в 1504 году]. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.
Конечно, современные Владу III правители часто проявляли чудовищную жестокость. Поэтому некоторые исследователи считают, что поражающие нас злодеяния Дракулы в "Сказании" не производили того же впечатления на современников. Однако, почти все истории, составляющие сказание, сосредоточены именно на "зломудрии" Дракулы: его изобретательности в пытках, наказаниях и убийствах. Кроме того, Дракула — отступник и напрямую сопоставляется с дьяволом, что однозначно маркирует его как отрицательного персонажа. За столетия, отделяющие нас от реального прототипа Дракулы, его образ забывался и воскрешался, превращался из брутального властителя в таинственного вампира, но неизменным осталось его ядро — полудемоническое (но все еще человеческое) существо, несущее ужас и смерть. Интерес к этой темной стороне человека заставляет нас уже пять сотен лет читать истории о Дракуле.
Как-то обедал Дракула среди трупов, посаженных на кол, много их было вокруг стола его, он же ел среди них и в том находил удовольствие. Но слуга его, подававший ему яства, не мог терпеть смрада и заткнул нос и отвернулся. Тот же спроси его: «Что ты делаешь?» А он отвечал: «Государь, не могу вынести этого смрада». Дракула тотчас же велел посадить его на кол, говоря: «Там ты будешь сидеть высоко, и смраду до тебя будет далеко!»
Ссылки:
Талмазан О. Н. Авторский вымысел в «Сказании о Дракуле воеводе» // Философский полилог, 2018, №3
Повесть о Дракуле / Исслед. и подг. текстов Я. С. Лурье. М.-Л.: Наука, 1964.
Лурье Я. С., Григоренко А. Ю. Курицын Федор Васильевич // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV – XVI в.). Ч. 1: А–К. Л.: Наука, 1988.
Сказание о Дракуле /комм. Я. С. Лурье, перевод О. В. Творогова // Библиотека литературы Древней Руси.Т. 7: Вторая половина XV века. СПб.: Наука, 1999.
Строгий, но справедливый: святые воины в пространстве древнерусской культуры
Аспид есть животно двоеножное