В нашей стране найдётся совсем немного памятников допетровской эпохи, цельно сохранивших в себе красочное благолепие, созданное талантами чаще безвестных, а иной раз и именитых мастеров Древней Руси. К таким драгоценным объектам, в первую очередь, следует отнести Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря в Пскове; Ферапонтово, чутко сберегающее наследие великого Дионисия, справедливо будет упомянуть в этом ряду и владимирский Кафедрал, славный трудами преподобного Андрея Рублёва. Про эти места знают все, их живописные богатства детально изучены учёными, многократно скопированы на бумагу и фотоплёнку, а также широко опубликованы.
Но рядом с этими всеми нами видимыми шедеврами древнерусской культуры, зачастую стоят шедевры невидимые, полузабытые, но тем не менее живые, победившие время, вечно актуальные и теперь участвующие в молитве людей верующих и восхищающие взоры неверующих. К одному из таких памятников монументального искусства русского средневековья относится цикл стенописей, созданных в середине XVII столетия царским изографом Марком Матвеевым в соборном храме Княгинина монастыря города Владимира.
Успенский собор Княгинина монастыря, Владимир, вторая половина XV века.
Обитель сия, посвящённая Успению Пресвятой Богородицы, как повествует нам местный летописец, была заложена в 1199 году князем суздальским Всеволодом Юрьевичем, ради его жены Марии Шварновны, прославленной в веках даром материнства. Тогда же в монастыре был начат и первый соборный плинфяной храм, созданный неизвестным мастером из Смоленска.
Запись об основании соборного храма. Радзивилловская летопись, кон.XV века.
К 1202 году четырёхстолпная крестово-купольная церковь была окончена, а в 1206 году в ней была погребена всеми любимая княгиня Всеволожа, благодаря которой обитель и прозвалась «Княгининой». От того храма остались валунные фундаменты, а также части стен, ныне сокрытые кладкой собора XV столетия, построенного так же неизвестным московским зодчим, очевидно, по заказу прямого потомка четы Всеволода и Марии — князя всея Руси Василия Васильевича, в характерной для ранней столичной архитектуры манере. При этом, после возведения здания, живописные работы в нём проведены не были.
В 1642 году Патриархом Московским и всея Руси стал Иосиф (в миру Игнатий Дьяков), уроженец города Владимира. Высокая должность не мешала этому благочестивому человеку памятовать о своей малой родине и по мере возможностей что-то для неё делать. К примеру, именно в его патриаршество был общецерковно прославлен князь Георгий, сын приснопамятных Всеволода и Марии, пострадавший в нашествие Батыевой орды. Его сохранившееся тело и сегодня можно увидеть в кафедральном соборе города.
Иосиф, патриарх Московский и всея Руси в 1642-1652 годы.
Иным собинным подарком для земляков, ибо оплата шла из собственных «келейных» средств иерарха, стала работа во Владимире артели столичных иконописцев во главе с жалованным царским изографом Марком Матвеевым, кроме которого, в число ведущих мастеров, вероятнее всего, входили ярославцы Стефан Евфимьев и Севастьян Дмитриев. Им предстояла задача расписать главный храм одного из самых старых и чтимых женских монастырей России — владимирского Успенского Девичьего Княгинина; и надо сказать, что для Марка Матвеева это была его последняя и лучшая работа 40-х годов XVII столетия, так как в справке от 4 мая 1648 года изограф значится почившим.
Интересно, что перед тем, как поехать во Владимир, он потрудился в числе прочих прославленных иконников в главном храме страны — Успенском соборе Московского Кремля. Те стенописи дошли до нашего времени, хотя и были значительно поновлены в последующие эпохи. Что интересно, в стилистической манере они перекликаются с сохранившимися во Владимире, кроме того, в обоих случаях в основном объёме храма работа шла на золочёном фоне, который уже в свою очередь прекрасно гармонировал с так же вызлащенным пятиярусным классическим русским иконостасом.
Кремлёвский Успенский собор, вид на западную стену.
Сцены Акафиста. Рождество Христово, пастухи, волхвы с востока.
Роспись исполнена на тонком чистом известковом покрытии толщиной в 7мм, прикреплённом к стенам из кирпича-большемера в том числе с помощью штукатурных гвоздей. Основные объёмы фигур и сюжетов выполнялись «по-сырому» водяной краской, в технике аффреско, а детали прописывались уже по высохшему слою темперой на основе яичного желтка, что делает в целом техническую манеру мастеров восходящей к характерным приёмам византийской и древнерусской монументальной живописи, чем подразумевается не прерывавшийся с момента зарождения иконописи на Руси традиционализм.
После нанесения штукатурного слоя, наиболее опытный иконописец (в нашем случае это именно Марк Матвеев) «назнаменовал», т.е. наносил первоначальный рисунок, который затем слегка процарапывался на поверхности специальным острым инструментом, в итоге получалась так называемая «графья», которую видно на росписях кое-где и сейчас. Она была необходима, чтобы не «потерять» контур в «роскрыше» — процессе нанесения красочного слоя. Как было указано выше, фон стенописей основного объёма храма был вызлащен, при этом в алтарной части, закрытой иконостасом, фигуры святых и сюжеты исполнены на лазурном (сине-голубом) «свете».
Сцены ада, диавол, мучения грешников. Видны выбивающиеся из под известковой основы широкие шляпки штукатурных гвоздей.
Работа была начата с непосредственно подкупольного пространства, после чего были последовательно расписаны: барабан, паруса, арки, своды, затем столпы и стены.
Иоанн Предтеча ангел пустыни. Стенопись алтарной части храма.
Общее композиционное решение живописного убранства собора собрано из типичных для церковного искусства Византии и Древней Руси сюжетов. А именно: в плафоне купола изображён Богочеловек — Христос в образе благословляющего верных Пантократора-Вседержителя, пространство меж окон барабана занято фигурами праотцев (Адама, Сифа, Ноя итд), на четырёх парусах выписаны евангелисты, а на подпружных арках размещены лики апостолов и мучеников; своды отведены для композиций христианских праздников. Четыре столпа несут на себе изображения в том числе и местных святых: ростовских, владимирских, московских и прочих. Особый интерес представляет практически картинное уникальное изображение «Великого Входа» в центральной конхе собора, очевидно, что образцом тут послужили современные авторам росписей литургические мотивы. Северная и южная стены заняты сюжетами из древнего богородичного гимна — Акафиста, созданного в Восточной Римской империи в середине I тысячелетия н.э.
Господь Вседержитель, плафон купола.
Отдельно стоит отметить западную стену здания, на которой, традиционно для средневекового православного храма, помещена грандиозная полисюжетная композиция «Второго пришествия». Во Владимире подобные монументальные сцены «Страшного Суда» частично сохранились от конца XII столетия в Дмитриевском соборе, а так же довольно цельно в Кафедрале, при этом в последнем они начала XV века и созданы артелью с участием преподобного Андрея Рублёва.
Изображение же в рассматриваемом нами храме отличается от предшествующих тем, что размещено на ровной плоскости (монастырский собор выстроен без «восходных полатей»), композиция максимально усложнена сюжетно и её рисунок лишён той живой гармонии пропорций, что выгодно отличает рублёвскую живопись от предыдущих и последующих эпох (для Марка Матвеева времена преподобного Андрея Рублёва были, как для нас времена Екатерины Второй). В целом стенописи собора Княгинина монастыря следует признать итоговой точкой в развитии собственно церковного иератического искусства на Руси, так как дальнейшие «пореформенные» памятники (особенно связанные с деятельностью Симона Ушакова и Гурия Никитина) свидетельствуют об «обмирщении» иконописи и проникновении в неё западноевропейских классических канонов. В этом смысле наследие артели Марка Матвеева во Владимире является уникальным цельным собранием иконографических образцов, созданных за несколько лет до начала раскола Русской православной церкви (1653 год).
Созданные в середине XVII столетия стенописи Успенского собора Княгинина монастыря первые два столетия своего существования не знали ни существенных утрат, ни существенных поновлений. Однако, живопись на стенах холодного кирпичного здания неизбежно испытывала на себе и температурные перепады (что приводило к конденсату на стенах), и действие атмосферных осадков, проникавших внутрь через не всегда целые окна или худую кровлю. Постоянные богослужения, ради которых и был устроен храм, немыслимы без горящих свечей и кадильного дыма, что также постепенно приводило труд средневековой артели в негодность, закрывая яркую живопись слоем копоти; не редко бывали в преимущественно деревянном городе и пожары. После одного из них, случившегося в 1855 году, было принято решение о первом серьёзном поновлении стенописей. Цитата из «Памятной книги Владимирской губернии за 1862 год»: «В недавнее время в алтаре стенное письмо возобновлено по прежним рисункам, а в самом храме сохранилось прежнее, только лет двадцать тому назад закрашена кайма с летописью.» Спустя несколько лет живописные работы были проведены вновь, на сей раз уже по всей площади стен. В 1876 году нижний ярус живописи в алтаре был переделан (с изменением сюжетов), да ещё и масляными красками. На этом страдания уникального средневекового художественного наследия не закончились.
После Октябрьского переворота, в 1923 году Успенский Княгинин монастырь, как молитвенная община, был окончательно упразднён, а его территория была передана вновь образованному рабочему посёлку им.Воровского. Здание же собора было закреплено за местным музеем, который в последующем сдавал его в аренду различным организациям, что привело к уничтожению нижнего пояса стенописей (так называемых «полотенец»). При всём том в 1945-1946 годах проводится раскрытие средневековых сюжетов от поновлений второй половины XIX века с предварительной очисткой от пыли, копоти, удалением масляных наслоений, производством обортовки краев первоначальной живописи. На южной стороне в апсиде под сводами сохранилась надпись, нацарапанная металлическим предметом: «Июнь-июль 1945 г. Бригада художников-реставраторов производила общую реставрацию храма. Работали: Виннер, Домбровская, Очинников, Воркудова, Щенова, Попова, Мантурова, Штейман, Григорьев» Отметим, что труды тех лет не охватили всей поверхности росписи стен собора: арки, своды, барабан, купол и часть стен остались не расчищенными от поздних записей XIX века. Интересно письмо выдающегося исследователя и реставратора местного художественного наследия Алексея Дмитриевича Варганова своему коллеге и товарищу доктору исторических наук Николаю Николаевичу Воронину от 23 ноября 1946 г.: «Несмотря на все мое благоговение перед реставрацией как наукой – приходится сожалеть, что методы расчистки фресковой живописи еще далеки от науки, как небо от земли, и что сами реставраторы скорее фокусники и мошенники, чем люди науки. Конечно, о реставрации икон этого сказать нельзя. В пылу разочарования сгрохал статью «о реставрации и реставраторах», помещать ее никуда не намерен, а отложил в свойархив. Н. П. [Сычев] прочитал ее и «узрев образ свой» – запретил ее печатать где-либо. В ней я критикую методы тех, кого И. Э. [Грабарь] посылает к нам для работ. В частности, работы по Княгинину я считаю варварством, так как «мастера» смыли все надписи с изображений святых. Теперь ходим и гадаем!» Часть изображений не атрибутирована до ныне, что создаёт определённые сложности в детальном понимании всей живописной «программы» собора в контексте эпохи её создания. В 1949 году были проведены работы по раскрытию от масляных и клеевых записей XIX в. западного портала собора под общим наблюдением Николая Петровича Сычёва.
После Октябрьского переворота, в 1923 году Успенский Княгинин монастырь, как молитвенная община, был окончательно упразднён, а его территория была передана вновь образованному рабочему посёлку им.Воровского. Здание же собора было закреплено за местным музеем, который в последующем сдавал его в аренду различным организациям, что привело к уничтожению нижнего пояса стенописей (так называемых «полотенец»). При всём том в 1945-1946 годах проводится раскрытие средневековых сюжетов от поновлений второй половины XIX века с предварительной очисткой от пыли, копоти, удалением масляных наслоений, производством обортовки краев первоначальной живописи. На южной стороне в апсиде под сводами сохранилась надпись, нацарапанная металлическим предметом: «Июнь-июль 1945 г. Бригада художников-реставраторов производила общую реставрацию храма. Работали: Виннер, Домбровская, Очинников, Воркудова, Щенова, Попова, Мантурова, Штейман, Григорьев» Отметим, что труды тех лет не охватили всей поверхности росписи стен собора: арки, своды, барабан, купол и часть стен остались не расчищенными от поздних записей XIX века. Интересно письмо выдающегося исследователя и реставратора местного художественного наследия Алексея Дмитриевича Варганова своему коллеге и товарищу доктору исторических наук Николаю Николаевичу Воронину от 23 ноября 1946 г.: «Несмотря на все мое благоговение перед реставрацией как наукой – приходится сожалеть, что методы расчистки фресковой живописи еще далеки от науки, как небо от земли, и что сами реставраторы скорее фокусники и мошенники, чем люди науки. Конечно, о реставрации икон этого сказать нельзя. В пылу разочарования сгрохал статью «о реставрации и реставраторах», помещать ее никуда не намерен, а отложил в свойархив. Н. П. [Сычев] прочитал ее и «узрев образ свой» – запретил ее печатать где-либо. В ней я критикую методы тех, кого И. Э. [Грабарь] посылает к нам для работ. В частности, работы по Княгинину я считаю варварством, так как «мастера» смыли все надписи с изображений святых. Теперь ходим и гадаем!» Часть изображений не атрибутирована до ныне, что создаёт определённые сложности в детальном понимании всей живописной «программы» собора в контексте эпохи её создания. В 1949 году были проведены работы по раскрытию от масляных и клеевых записей XIX в. западного портала собора под общим наблюдением Николая Петровича Сычёва.
Западный портал.
Последними реставрационными мероприятиями были работы 1966-1983 годов, проводимые под руководством А.П. Некрасова. Интересно процитировать свидетельство современника тех работ: «Александр Петрович внимательно осмотрел ее, придирчиво окинул взглядом соседние росписи, несколько задержался на живописном барабане, где весь его центр занимал с двуперстным знамением парящий лик Спаса, и, как мне показалось, глубоко вздохнул - Рассматривай, наслаждайся, это все Марк Матвеев. - Он сделал приглашающий жест рукой. - Завтра так близко тебе уже его не увидеть. Завтра начнут разбирать леса, а затем сюда явятся сотрудники музея-заповедника. Здесь будет музей атеизма. А мы свое дело завершили. Недавно у нас была специальная приемная комиссия Министерства культуры. Приняла наши реставрационные работы с оценкой «отлично». - И с некоторым сожалением добавил: - Все, от Успенского собора Княгинина монастыря мы свободны...»
Художник-реставратор А.П.Некрасов.
Интерьер Успенского собора Княгинина монастыря.
В наши дни уникальное средневековое наследие царского изографа Марка Матвеева вновь требует руки вдумчивого реставратора: стенописи местами отслаиваются, покрываются неизбежным для нашего климата солевым налётом (т.н. «емчугой»), по-прежнему накапливают на себе слои пыли и копоти. Но больше всего они страдают даже не от естественных «недугов» любого монументального произведения, а от нашего незнания. Эти изящные живописные творения созданы для всех людей, для всего человечества, как верующего в Бога, так и не верующего. Сегодня, как и во все века их цель - сделать нас лучше, кого-то через призыв к молитве, а иных через образ красоты, победившей время. Поэтому, читатель этой статьи, раз уж корабль твоего внимания дошёл до её порта, когда-нибудь лично побывай во владимирском Княгинином монастыре, зайди в его древний собор, посмотри на открывшееся тебе монументальное убранство, сделай это для себя, потому как оно лично для тебя когда-то и было создано.
На лугу пасутся ко...
Пора убираться